Фулгрим - Страница 106

106

Воитель поведал ему правду о своем ранении, о том, как оказался на грани жизни и смерти, но был спасен благодаря смелым и решительным действиям Абаддона и Маленького Хоруса, доставивших его в Дельфос. Здесь Хорус обычно запинался и старался отделаться общими фразами, но постоянно повторял, что в этом огромном храме «…его глаза открылись и он узрел великие истины Хаоса и чудовищную ложь Императора».

Каждый раз, когда брат говорил о Хаосе, Фулгрим ощущал ползущий по телу ледяной страх, бесформенный ужас перед словами, рушащими всё, во что он верил доныне. Он вновь и вновь вспоминал предостережение эльдарского провидца, и поражался тому, насколько прав оказался ксенос. Не раз он порывался вскочить и закричать на Хоруса, схватить его за плечи, заставить признаться, что все это глупый розыгрыш… но внутренний голос останавливал его и заставлял слушать дальше.

— Император лгал нам, Фулгрим, — повторил Хорус, заметив, что брат снова не слушает его. — Он разбросал примархов по самым далеким уголкам Галактики, чтобы никто не смог помешать ему объявить себя божеством.

Феникс почувствовал, что какая-то часть его задыхается от гнева и ненависти ко лжи Воителя, ему захотелось выхватить меч и уложить предателя на месте. Однако же, он продолжал спокойно сидеть на мягком диване, не в силах шевельнуться, а прекрасный мир, который он вместе с братьями создавал последние два века, рушился у него на глазах. Хорус, достойнейший из примархов, обливал грязью преданного им отца — что могло быть ужаснее?

Все, что Фулгриму доводилось слышать прежде — от эльдарского провидца, от трусливого посла Администратума — вмиг потеряло значение, остались лишь чудовищные слова, слетающие с губ Воителя и придавливающие Феникса к креслу своим страшным смыслом. Хорус, его любимый брат, сколько раз они спасали друг другу жизнь? Сколько веков они сражались вместе, ни разу не произнеся ни слова лжи? Теперь Фулгрим наконец понял, к чему он пришел — нужно решить, брат или отец лгали ему. Страшный выбор.

«Нет никакого выбора! Присоединись к Хорусу — или все, за что ты сражался, окажется бессмысленным!»

— Нет, — с трудом прошептал Феникс, и крупные слезы выступили на его бархатных темных глазах. Чудовищная неправильность происходящего жгла его смесью стыда и отчаяния, к которым неясным образом примешивалось наслаждение.

— Да, — грустным, но твердым голосом ответил Хорус. — Мы считали Императора непревзойденным, живым воплощением совершенства, но преступно ошибались. Он всего лишь человек, и мы должны уличить его во лжи перед другими нашими братьями.

— Всю… всю свою проклятую жизнь я мечтал походить на него! — разрыдался Фулгрим.

— Как и все мы, брат, — кивнул Воитель. — Поверь, мне так же больно, как и тебе, но они должны узнать правду. Приближается величайшая война, которую ничто не остановит, и мои любимые братья обязаны встать рука об руку рядом со мной. И, разумеется, очистить свои Легионы от тех, кто откажется последовать за нами!

Подняв заплаканные глаза, Фулгрим взглянул на брата сквозь пелену слёз:

— Ты ошибаешься, Хорус. Ты не можешь не ошибаться. Как мог тот несовершенный, мелочный человек, которого ты описываешь, создать нас?

— А что — мы? — спросил Хорус. — Мы для него — просто орудия для достижения власти над Галактикой, для подготовки почвы к объявлению себя Богом Человечества. Как только Великий Поход завершиться, нас выбросят на помойку, вернут на планеты, с которых начался наш путь. Мы всего лишь несовершенные, слабые творения, последние призраки издыхающей Древней Ночи. С самого мига нашего рождения он отвернулся от нас.

— Помнишь ли ты, — продолжал Воитель, с состраданием глядя на Фулгрима, — ожившие ночные кошмары Хемоса, его изуродованные земли и ядовитый воздух? Помнишь ли ты муки, которые претерпел там, страдания, через которые пришлось пройти нам всем, взрастая среди чуждых нам простых смертных? А ведь этого можно было избежать, стоило ему захотеть. Но он так мало любил нас, так мало заботился о своих детях, что не пошевелил и пальцем ради нашего спасения. Я видел это своими глазами, брат, я видел всё!

— Как? — встрепенулся Фулгрим. — Как мог ты видеть то, что случилось до твоего рождения?

— На грани жизни и смерти мне открылось минувшее, — пояснил Хорус. — Не знаю, заглянул ли я в прошлое или просто распахнул дверь самым ранним своим воспоминаниям, но то, что я видел, было столь же реально, как и, — он постучал по столу, — эта деревяшка.

Разум Фулгрима отчаянно пытался представить, о чем говорит брат, но безуспешно.

— За все эти годы я не раз страдал и сомневался, — тихо проговорил Феникс, — но в самые тяжелые часы своей жизни меня поддерживала уверенность в величии нашей цели. Образ Императора служил мне примером для подражания, сияющим светилом, маяком в ночи… а ты лишаешь меня путеводной звезды.

— Конечно, это больно, — кивнул Воитель, — но наслаждаться сладкой ложью куда вреднее.

Феникс внезапно успокоился, на миг представив, что Хорус говорит правду, освобождая его от пут веры в отца. Прошлое, наполненное восхищением к недостижимому совершенству Императора, рушилось на глазах, подточенное его ложью. Оставалось лишь будущее, полное новых надежд.

— Император — пошлый комедиант, — заметил Хорус, — и публика в Галактике смеется его шуткам лишь потому, что у дверей в зал стоим мы с оружием в руках. Вновь говорю тебе, примархи для него — средство достижения абсолютной, божественной власти. Скоро он начнет избавляться от нас — подсылать убийц, отправлять на смерть, подставлять под удар. Он уже покинул Великий Поход, удалившись в подземелья Терры и готовясь там привести в жизнь свой грязный план.

106