Фулгрим - Страница 122

122

Деметера обнаружил один из Сынов Хоруса, воин по имени Неро Випус. Соломон к тому времени уже почти не дышал, но из последних сил цеплялся за жизнь, не желая уходить, не отомстив Воителю.

Первый месяц боев, начавшихся после вирусной атаки, слился в единую цепь размытых кошмаров, и жизнь Соломона висела на волоске до того дня, когда к его ложу пришел Саул Тарвиц и призвал Деметера выжить и помочь ему покарать предателей за их деяния.

Увидев огонь ненависти, горящий в глазах юного воина, Соломон понял, что должен выжить, и его выздоровление ускорилось невероятно даже для Десантника. Апотекарий по имени Ваддон, выкраивая минуты после помощи раненным, излечил тяжелейшие из ран Деметера, и тот вскоре понял, что вновь готов сражаться с врагом.

Надев доспехи одного из погибших, Соломон ворвался в сражение, восстав, как феникс из пепла, со своего смертного ложа, и бился с яростью и доблестью, ничуть не уступавшими прежним. Саул немедленно предложил ему возглавить силы сопротивления, но Деметер отказался, зная, что выжившие воины всех Легионов видят в Тарвице своего вождя, и не желал узурпировать власть. Да и вообще это было не так важно пред лицом того, что их героизм был, похоже, бессмысленным и рано или поздно армии Воителя раздавят их.

Превосходящие лоялистов числом, тяжелой техникой и авиаподдержкой, предатели уже оттеснили верных Астартес на рубежи во внутренних помещениях дворца, и лучшие из Сынов Хоруса готовились возглавить решающее наступление. Соломон понимал, что конец близок и не хотел лишать Тарвица славы воина, которому суждено возглавить их в последнем бою.

К удивлению Деметера, Саул оказался не единственным из тех, чья звезда засияла на мрачном небосводе Истваана III — мечник Люций не раз выказывал чудеса мастерства в схватках с предателями, а несколько дней назад у всех на глазах отсек голову капеллана Чармосиана в поединке на крыше неприятельского «Ланд Рейдера».

Радуясь за них обоих, Соломон ни на секунду не прекращал грустить о смерти Гаюса Кафена и раздумывать над тем, что же привело славные Легионы Астартес к столь ужасному финалу. Что случилось с их бывшими боевыми братьями? Как те воины, плечом к плечу с которыми они выковывали Империум, дали втянуть себя в этот кровавый заговор?

На чьей совести миллиарды жизней, кровь, что пролилась уже, и будет литься ещё очень долго?

Подобные вселенские вопросы не давались Соломону, и он заполнял зияющую пустоту внутри себя, уничтожая врагов, но понимал, что его душа и сердце выжжены дотла. Мечта Императора о безопасной и свободной Галактике, отданной человечеству, была разрушена навсегда, и надежды на Золотой Век рассыпались в прах. Перед глазами Деметера вставали мрачные картины далекого будущего, кующиеся здесь и сейчас, на безжизненной золе Истваана III. Единственное, на что он надеялся — так на то, что впредь человечество научится избегать подобных кровавых ошибок.

Он рассчитывал и на то, что люди узнают и не забудут о подвиге его боевых братьев, о Тарвице и Люции, о всех, кто сражался рядом с ним последние месяцы. Но более всего Соломон надеялся, что «Эйзенштейну» Натаниэля Гарро удалось выскользнуть из этой ловушки и донести на Терру правду о предательстве Воителя. Саул говорил Деметеру, что Натаниэль, его побратим, захватил фрегат и поклялся вернуться с верными Императору Легионами и заставить Хоруса ответить за свои грехи.

Лишь эта слабая надежда, подобная мерцающему угольку погасшего костра, заставляла Десантников до последнего отстаивать руины Дворца Регента, забыв о том, что говорили им голоса разума и логики, и Соломон до боли в груди гордился ими и их героизмом…

С западных окраин города донеслись звуки новой бомбардировки — там жалкие остатки Гвардии Смерти скрывались в траншеях от непрерывных обстрелов предательской артиллерии.

Прохромав через восточное крыло дворца, когда-то украшенную могучей колоннадой, от которой осталась лишь пара разбитых оснований, Деметер добрался до огромной пустой залы с мозаичным полом. Всю мебель отсюда вытащили восставшие, ещё до высадки Астартес, и употребили на возведение баррикад, которые позже пригодились самим Десантникам. Купол, украшенный фресками на темы Великого Похода, чудом остался нетронутым, и почерневшие обожженные стены с еле различимым орнаментом аквилы грустно напоминали о том, что когда это был один из не самых худших миров Империума.

Задумавшись, Соломон не сразу услышал неясные звуки, с трудом пробивающиеся сквозь грохот далеких взрывов и треск бушующего пламени, но уже через несколько секунд понял, что сквозь шум войны проникает звон сталкивающихся клинков. Поняв, что восточные подступы к дворцу под угрозой, Деметер рванулся на звук.

Впрочем, бежал он не особенно быстро, поскольку каждое резкое движение причиняло острую боль его опаленной плоти и каждый шаг давался мучительно. Через минуту звуки стали более отчетливыми, и Соломон с удивлением подумал, что не слышит не выстрелов, ни взрывов — лишь лязг мечей.

Наконец Деметер достиг своей цели — огромного светлого зала под высоким куполом. Как ни странно, но первое, что бросилось ему в глаза — игра солнечных зайчиков, пускаемых свистящими в воздухе клинками сражающихся воинов. Вспомнив, что эту зону обороняли примерно тридцать Десантников во главе с Люцием, Соломон принялся искать мечника глазами — и нашел в самом центре бушующей битвы.

Пол устилали тела предателей, не сумевших уйти от мастерских ударов покрытого шрамами воина, но множество Десантников в цветах Детей Императора продолжали наседать на Люция, изо всех сил защищавшего свою жизнь.

122