Фулгрим - Страница 157

157

Наконец, лишь Сыны Хоруса остались на орбите Истваана V.

Одиноко сидящий на своем троне в центре стратегиума «Духа Мщения», Воитель с неподвижным лицом наблюдал через окружной смотровой экран за темным шариком мира, на поверхности которого он сделал решающий шаг к власти над Галактикой.

Он обернулся, услышав вдруг чьи-то негромкие шаги. Перед ним склонился Малогарст, протягивая дата-планшет.

— Что там такое, Мал? — спросил Хорус.

— Сообщение, господин мой, — улыбнулся советник.

— От кого?

Улыбка Малогарста Кривого стала ещё шире.

— От Магнуса Рыжего.

«ЛА ВЕНИЦЕ» ЛЕЖАЛА В РУИНАХ. Демон в теле примарха пробирался сквозь обломки последнего и величайшего представления Беквы Кински, с улыбкой вспоминая сцены бушевавшего здесь разрушения и безудержной похоти. Вдалеке мелькали тусклые огоньки рампы, в воздухе висел тяжелый запах пота и крови, паркет покрывали кости, останки и соки человеческих тел.

Мощь Темного Принца преодолела барьер между мирами в этом огромном театре, и ворвалась в каждое живое существо внутри него, с легкостью стерев грань между помыслом и действием.

Да, все пошло великолепно, и меньшие слуги его господина всласть попировали эмоциями и ощущениями собравшихся, прежде чем откинуть заимствованную плоть и вернуться в варп.

Повсюду виднелись несомненные признаки того, какое именно из божеств Хаоса нашло здесь дорогу в реальность: оскверненные трупы, пестрые шедевры, кровью и грязью намалеванные на стенах, скульптуры из плоти, составленные множеством кусков человеческих тел.

Внешне демон пока ещё напоминал того, чье тело он присвоил, но множество явных намеков указывало на то, что скоро эта плоть изменится, приняв более достойный вид. Аура силы колыхалась в воздухе, и мягкий внутренний свет озарял тонкую бледную кожу.

Забравшись на сцену «Ла Венице», демон вытащил из поясных ножен меч, висящий у него на поясе, золотая рукоять блеснула в полумраке. Он вернул себе анафем, зайдя пару часов назад в студию Остиана Делафура, и немало удивился и обрадовалс, найдя ещё одно тело, повисшее на смероносном острие. В сморщенных останках нелегко было узнать Серену д’Ангелус, но демон всё равно почтил её тело самым изысканным способом, прежде чем отправиться восвояси.

Подняв анафем к лицу, он засмеялся, увидев в мерцающей глубине лезвия отражение бесконечных муг души Фулгрима, скрытой в глубине его темных глаз. Демон слышал, как жалкие крики примарха эхом отдаются в его черепе, и мука эта звучала слаще любой музыки.

Подобного рода наслаждения всегда радовали создание варпа, и он застыл, наслаждаясь своей абсолютной властью над Фулгримом. Идиоты, из которых состоял III Легион, и подумать не могли, что их любимый вождь по своей вине оказался в темнице собственного тела.

Только мечник Люций, кажется, уловил нечто странное, но и он держал язык за зубами. Растущее дыхание варпа, окружавшее искусного воина, становилось все яснее, и демон подарил ему в знак расположения серебряный меч Лаэра. Хотя тот больше и не содержал в себе могучего духа, в клинке по-прежнему таилась сила, что позволит Люцию ещё очень долго нести в мир изящество и красоту беспощадной смерти.

Естественным образом мысли демона перешли к надвигающейся на человечество кровавой резне, и он вздрогнул в предвкушении того, каких высот наслаждения сможет добиться в этом теле. Ощущения, о которых он мог лишь мечтать в варпе, обретут плоть в этом царстве смертных. Галактика, полная крови, похоти, гнева, страха, восторга и отчаяния ждала его на пути к Терре, миллиарды душ, отданные милостью Воителя на забаву ему и его Легиону!

Добравшись до авансцены, демон поднял голову и внимательно посмотрел на висящий над нею гигантский портрет, великолепие которого угадывалось даже в царящем вокруг сером полумраке.

восхитительный золотой багет обрамлял холст, с которым вновь произошла чудесная метаморфоза. Если прежде изображение на нем являло собой дикое буйство цветов, складывающихся в жуткий образ, наводящий ужас на смертных, осмелившихся взглянуть на него — то ныне оно было прекрасным.

Облаченный в чудесный доспех из золота и пурпура, Фулгрим позировал на фоне врат Гелиополиса, и за его спиной вырастали огромные, пылающие крылья феникса. Пламя легендарной птицы озаряло броню Финикийца, полированные пластины переливались каскадом ярких огней, волосы струились водопадом червонного золота.

Примарх Детей Императора, любовно выписанный до мельчайшей черточки, в совершенстве каждой детали, со всеми нюансами его величия, столь живой и прекрасный, являл собой видение истинной красоты, идеально перенесенное на холст. Демон знал, что никогда прежде не существовало и никогда в будущем не родится настолько же превосходного и изящного воина, а посему этот бесценный пример гения художника должен был сохраниться, как доказательство тому, что в Галактике случаются истинные чудеса.

Нарисованный Фулгрим молча взирал на руины театра и монстра, присвоившего себе его телесную оболочку. Демон улыбнулся, заметив ужас в глазах примарха, ужас, который не мог быть передан даже самым искусным мастером кисти. Идеальные, изысканные муки читались во взгляде портрета, и темные озера глаз следили за каждым движением чудовища. Демон убрал анафем в ножны, поклонился безжизненному залу и направился к выходу. Взгляд Фулгрима по-прежнему следовал за ним.

Но тут затрепетал, мигнул и погас последний огонек рампы, и Последнего Феникса навеки окутала тьма.

157